Богдан Васильевич Литвин

В нашей жизни бывают моменты ясного понимания того, что все, что с нами происходит - суета сует. Это происходит не так часто, но в жизни каждого из нас были эти дни, и вы понимаете, о чем я говорю.
У меня сейчас вот такой момент, у меня и у всей моей родни, у моей сестры, у моих детей, у моих племянников, и их детей.
Вчера мы проводили папу. Пришли родственники, соседи и друзья.
Но сначала, в десять утра, за десять часов до ухода папы, пришел батюшка. Они разговаривал около часа, а вечером папа прилег на свою кровать, в своем доме, и ушел туда, где у каждого есть свое место.
Папа редко ходил в храмы - ему не надо было ни оправдываться, ни просить индульгенцию, он жил так, как надо жить, сложно, но справедливо, и скрывать ему было нечего, но все же он не отказался перед уходом поговорить с батюшкой.
Мамы не стало в 2017-ом, и ее уход был началом его ухода: он жил для нее, для нас, для внуков, но, когда дети и внуки стали самостоятельными, а мама ушла, ему было тяжело осознать, что ему, человеку, которому под силу практически все, нет никакой возможности противостоять природе и времени, которое наступило. Он заболел – длительная ремиссия дала рецедив сразу же после ухода мамы, и болезнь его стала последним испытанием, которое он выдержал. Он всегда все делал сам, и даже болезнь он воспринял как работу, которую надо проделать, проделать так, чтобы никому из его потомков не пришлось ее продолжить, он отболел за нас всех и ушел, исполнив свой долг до конца, до последней минуты своей жизни, помня о нас и о маме, и еще о многих-многих людях, которым он помогал за время всей своей жизни.
Он был учителем не только для своих детей, он научил многих правилам жизни. Нет, он не рассказывал, он показывал, как надо жить, как любить, как работать и как противостоять неправде. Были люди, которые его побаивались, но их было немного. Большинство людей его уважало, и, стоя у гроба моего отца, чаще всего я слышал слово «трудяга».
Однажды в детстве я присутствовал при таком разговоре: хоронили соседа, татарина, человека труда, такого же, как мой отец. Мулла, который проводил обряд, после похорон подошел к отцу и сказал: «Богдан, жаль, что ты христианин, из тебя бы получился замечательный мулла, ты знаешь, как надо жить».
У моего отца было два имени, и он был, в зависимости от того, кто рядом с ним, то Богданом, то Ярославом. Если он видел лукавство, лицемерие, обман и воровство, он становился неистовым Ярославом и мог взглядом поставить на место самого отъявленного негодяя. Но для большинства людей он был Богданом, человеком, который поможет и поддержит, и поддержка эта была не словом, а реальным делом. Сейчас у нас сложный момент. Когда в семье уходит главный человек, вся система будет в определенном дисбалансе, и нам - всем его кровным родственникам, понадобится время на стабилизацию, и пока оно не наступит, мы будем сильно страдать и тосковать. Сейчас мы будем держаться вместе и помнить, как жил наш отец, помнить, как надо ценить свою семью и людей, которые рядом, помнить, что правда - это тяжелейшая необходимость, определяющая счастье тех, кто придет позже нас.
Вчера было много народу, люди не плакали, люди были серьезными, и все их слова соболезнования были не дежурными, людям было сложно их говорить, потому что нет в мире таких слов, способных передать все чувства, но они были искренними, и я очень благодарен тем, кто пришел поддержать нас. На кладбище папу ждал строй молоденьких солдат, которые не знали моего папу, но, глядя на их лица, я видел, как эти ребята взволнованы моментом. Скорее всего, это было впервые в их жизни: провожать настоящего мужчину и троекратным залпом боевого оружия ставить точку на жизненном пути человека здесь и ознаменовать начало пути там, где все ясно и понятно, там, где каждый достоин своего места.

Видео Богдан Васильевич Литвин канала LITVIN TV