ПОВЕДАТЬ ПОТОМКАМ О ВОЕННОМ ЛИХОЛЕТЬЕ

ВАС ИЩЕТ ПОДРУГА
Саима Тухватуллина живет в поселке Басьяновский. В грозные годы войны она подростком приехала на торфяник, на заработки, чтобы выжить. Да так 
и осталась жить в поселке. А родилась она в многодетной семье в деревне под Уфой. Ее отец в первую мировую попал в плен. Первое время жилось трудно, 
частыми были побои и унижение, а потом взял его в работники богатый помещик. И жизнь наладилась, пусть в неволе, но он хорошо зарабатывал, женился, 
у него родились две девочки. Но тосковал по родине, где остались 16 братьев и сестёр, а также престарелая мать. Из-за любви к ней Суфиян при первой же 
возможности вернулся в Советский Союз. Он уже понимал, что в Германию вернуться к прежней семье не сможет, и здесь заново женился. 
Саима Тухватуллина (на снимке) вспоминает:
- На родине его все семь лет плена ждала невеста. Она родила ему двоих детей, а при третьих родах  умерла. Тогда он познакомился с моей мамой и стал 
сватать ее. Разница в возрасте была в 43 года! Мама не хотела, но против родительского слова не пошла. В 1921 году сыграли свадьбу. Маме было 19 лет.
Она вышла замуж и родила 12 детей. Всего у Суфияна Ягафаровича их было 17.
- Сыновья ушли на фронт и погибли, а отца не взяли – стар был, да и в тылу нужно было трудиться. 
Редко видятся оставшиеся в живых дети, но хочется им найти еще и сестер, что родились в далекой Германии. Хотя живы ли они? Кроме того, есть у Саимы 
мечта отыскать Нину Черкасову и Фаину Исламгулову, с которыми работала на СМЗ после войны, а потом разошлись пути-дорожки. И вот сейчас, листая старые фотографии, переживает: а встретимся ли еще? Саима Тухватуллина приглашает бывших подруг в гости.
Мой адрес: пос. Басьяновский, ул. Жукова, д. 4, кв.13.
Нина Черкасова и Фаина Исламгулова, отзовитесь, вас ищет ваша подруга.
СТРАННАЯ ДЕВОЧКА
В годы войны в одном классе со мной училась девочка из Ленинграда. Говорили, что вывезли ее по Дороге жизни – Ладожскому озеру. Мальчишки наши над ней часто подсмеивались – странная какая-то была: всего пугалась, никогда не улыбалась. Мы ведь тогда не знали, что чувствует человек, схоронивший своих родных, видевший смерть ежедневно... Девочка ни с кем не разговаривала, всех сторонилась. Что пережила она, я так никогда и не узнаю. Но став взрослой, я понимаю, что зря мы, ребятишки, на ее обижались за то, что не играла с нами. Я и сейчас, вспоминая ее, вижу сгорбившуюся спину, суровое не по-детски лицо, выражавшее испуг. Казалось, она пыталась сжаться в комок, спрятаться от всего мира – он тяготил ее за пережитое. 
А мы, в отличие от блокадницы, жили в тылу. Мы смеялись, веселились, играли, шутили, хотя шла война, где-то там…. Где-то там были отцы, матери, братья и сестры - наши земляки, защищавшие землю от врага. Но мы не жили под немцами и не голодали так, как блокадники Ленинграда. Может, поэтому одноклассница нам казалась такой чужой и чудной. Матери наши просили не обижать ее, повторяя: «Молите Бога, вы еще счастливые!». А вскоре Наташа уехала навсегда. Осознание ее трагедии пришло ко мне позже. И спустя годы, при упоминании о блокаде я вижу ее сгорбленную фигурку с лицом, не умеющим улыбаться. Где она и что с ней сейчас? Не знаю. Уже позже читала в газетах, что многие ленинградцы, возвращаясь в разрушенный город, 
не могли найти своих домов – их уже не было, а пустые квартиры занимали новые жильцы, выселить которых было не просто. Люди судились годами, а некоторые блокадники все же лишались своих квартир - не имели документов и… до сих пор живут в общежитиях. 
Но я верю, что Наташа вернулась в Ленинград, домой, верю, что она справилась с судьбой и вышла замуж, родила детей, увидела внуков и правнуков. И это 
стремление давать новую счастливую жизнь вернуло ей радость. Возможно, она научилась делать то, что человеку дано от природы – улыбаться.
ПОЛЬСКИЕ МОНАШКИ
- Как-то мама пришла домой и взволнованно сообщила: «В одном из бараков поселили польских монашек. Их успели вывезти из страны до прихода фашистов и дали временное убежище здесь, на Басьяновке», - вспоминает Валентина Гаврилова. Это сегодня она расспросила бы у мамы, записала бы все сказанное в заветную тетрадь, чтобы ничего не забыть. А тогда она знала, что мама ее, человек верующий, общалась с теми монашками. Когда возвращалась от них, рассказывала дочери, как они проводили церковные службы, об укладе их жизни, быте. Девочке так хотелось увидеть этих людей самой, что однажды она попросила маму взять ее с собой.
- Мама согласилась. Я зашла в барак, по разные стороны длинного коридора располагались комнаты. В каждой – кровати вдоль стен и тумбочки. 
На них – маленькие деревянные кресты и светильники. Везде чистота, тишина. Но меня поразили иконы…. Они были развешаны на стенах: одни - от пола до потолка, другие – совсем маленькие. Говорили женщины шепотом. Все одеты в черные, непривычные монашеские платья. Службу вели по определенному расписанию, а в свободное время, если это можно так назвать, они вязали. Какие произведения выходили из их рук! Это настоящие произведения искусства, красота неповторимая! Меня завораживала их работа. А они вязали кофты, носки, варежки, платки…
Со слов матери, она знала, что женщин этих поставили на довольствие, их обеспечивали едой. Но обслуживали они себя сами. Сколько прожили на Басьяновке – не помнит, но однажды мама пришла и с грустью сообщила, что монашек увезли на Родину – Польшу освободили. Их было человек тридцать, привезенных в поселок во время Великой Отечественной войны… А те иконы…. Они до сих пор стоят перед глазами…. Настолько велико было впечатление. 
- Я и забыла об этом, а разговорились с Вами про то, как жили люди поселка, что происходило здесь во время войны, и отчетливо вспомнила… Не знаю, кто 
из жителей еще с ними общался, может, что-то еще добавят.
PS: К сожалению, подобную историю я слышала впервые. Очень бы хотелось узнать о ней что-то еще. Если кто помнит о польских монашках, расскажите, пожалуйста, уважаемые читатели нашей газеты.
ТЕТЯ ШУРА
Ей было 25 лет. В годы войны у нее было двое детей: Гена и Леночка. А муж, как у многих, ушел на фронт. В четыре утра вставала Александра, шла на 
работу – была поваром – а в полночь возвращалась к детям. В 1943-м в поселок привезли детей-сирот, все примерно одного возраста – лет по тринадцать. 
Их тогда размещали по разным семьям, опрашивая жителей, кто бы приютил. Так вот, эта тетя Шура (так звали мы ее с ребятами) взяла себе трех подростков: Федора, Виктора и Василия. И воспитывала всех пятерых одна. Откуда собрали и привезли на Урал сирот, мальчиков, – не знаю. Но жили здесь, в семьях, года три. Всех учили рабочим профессиям. Потом парнишки тети Шуры уехали. Да и самой Александры Адоевской уже нет. Но про такие маленькие подвиги в тылу, когда в семьи брали чужих детей, стали забывать. А ведь это такой груз, такая ноша и ответственность даже в мирное время….

А тогда каждая семья, принявшая к себе сирот, посвоему вносила вклад в победу. 

Источник: Орбита-Сервис